— Нет. — Он растерянно улыбнулся. — Как я вам уже говорил, я только в пьесах знаток человеческих слабостей. — Кендалл принялся раскуривать трубку, и голос у него зазвучал увереннее. — Полагаю, теперь мне не остается ничего иного, как подарить семьдесят пять процентов дохода от пьесы Боулеру и до конца своих дней выслушивать попреки Майлза, Брюса и Джона за то, что я был таким идиотом.
— Если бы речь шла только о ваших деньгах! Тогда я бы не стал спорить. Вы заслужили подобную оплеуху. Но ведь дело приобрело куда более трагический характер: произошло убийство.
Вот когда он встревожился по-настоящему:
— Но я вынужден откупиться! Боулер без колебаний возбудит судебное дело, а огласка меня погубит!
— Пожалуй, у нас есть дохленький шанс, — стал я размышлять вслух. — Вызовите-ка Боулера и скажите ему, что подпишете бумаги, но он должен принести их сюда в пять часов. Если позвоню я, этот тип почует ловушку. И проследите за тем, чтобы и Хиллан, и оба ваших нахлебника непременно явились.
— Хорошо… — Он вопросительно посмотрел на меня. — Вы тоже здесь будете?
— Разумеется.
— Не представляю, чем это может помочь, — пробормотал он. — По-моему, шантажиста уже не обуздать.
— Но вы, конечно, заинтересованы в том, чтобы поймать убийцу Хелен Кристи? — проворчал я.
Кендалл вспыхнул:
— Естественно, я хочу, чтобы убийца Хелен получил по заслугам и…
Я поднялся со стула:
— Антония дома?
— По-моему, еще не вставала.
— Где ее комната?
— Вверх по лестнице и вторая дверь направо. — По глазам Кендалла было видно, что ему не терпится задать мне кучу вопросов, но он взял себя в руки. — Так мы с вами увидимся сегодня в пять? — без особой нужды переспросил драматург.
— Да, я приду.
— Но что, если Боулер не принесет бумаги? — Теперь в его голосе явственно звучали панические нотки. — Понимаете, он может отказаться! Что тогда…
— За такие деньги Боулер охотно приволок бы эти бумаги даже в Монголию, — усмехнулся я, — а уж насчет Бель-Эйр и беспокоиться нечего!
Я вышел из кабинета, разыскал лестницу, поднялся наверх и постучал во вторую дверь справа.
— Идите к черту! — раздался недовольный голос. — Ночь на дворе!
— Где? — откликнулся я. — На Восточном побережье? — После этого я повернул ручку и вошел в комнату.
Египетская прислужница сидела в постели и глядела на меня широко открытыми зелеными глазами. Белый атласный бюстгальтер приятно контрастировал с густым загаром. Антония отбросила прямые волосы с глаз, и медленная улыбка слегка изогнула ее чувственные губы.
— Если вы задумали изнасилование, лучше попытайте удачи с Джеки Лоррейн, — проговорила она тем низким, тягучим голосом, от которого у меня всегда мурашки пробегают по позвоночнику. — До полудня я холодна как рыба.
— И в мыслях ничего такого не было!
— Судя по тому, как вы пялитесь на мой лифчик, возможно, вы хотели усыпить бдительность, а потом… — Она захихикала. — А я-то думала, той раскормленной блондинки за глаза хватит низкопробному соглядатаю вроде вас!
— Ну, на эту раскормленную блондинку стоило только искоса взглянуть, как она с воплями исчезла в ночи. По-моему, она относится к категории вечных старых дев, — невольно вырвалось у меня.
— А до чего ж здорова, чертовка! — Антония болезненно поморщилась. — У меня столько синяков по всему телу, что разглядывать их пришлось с помощью двух зеркал. Но если оставить в стороне вопрос об изнасиловании, ради чего вы прискакали сюда в такую рань, Холман?
— Я знаю вас всего два дня, — обронил я, недоверчиво покачав головой. — За это время вы без конца оскорбляли меня, приказали своему дружку избить до полусмерти, а теперь я вдруг узнаю, что у нас с вами есть кое-что общее. Вы — не смейтесь! — на моей стороне. Или, если вам больше нравится такая формулировка, я на вашей стороне.
— За те два дня, что мы знакомы, — холодно парировала она, — вы ухитрились оскорбить всех обитателей этого дома, включая меня. Вы также нарушили все мои хитроумные планы, подвергли меня унижению, отлупив, связав и вместо кляпа засунув в рот мои собственные трусики. Ну и ручищи же у этой вашей толстухи! — Она слегка надула нижнюю губу. — Я бы не назвала это общностью интересов, Холман, откуда же столь удивительная перемена? Это на вас не похоже.
— Услышав, что Хелен Кристи убита, вы велели Питу Райнеру угомониться, поскольку все равно «уже слишком поздно»… — Я бросил на нее долгий взгляд. — Меня не назовешь оптимистом, но все же я считаю, что один маленький шансик остался.
Антония хмуро глянула на меня:
— Вы разговаривали с моим отцом сегодня утром?
— Я разговаривал с Рейфом Кендаллом, — холодно уточнил я.
— Полагаю, этим все сказано… — Она нахмурилась. — Мне, видимо, придется привыкнуть к необходимости втолковывать людям, что моим отцом был любовник матери, а я появилась на свет в то время, когда она все еще была замужем за другим. И пусть он фактически не является моим отцом, я его так называю, поскольку это приличнее и удобнее. — Девушка сердито скривилась.
— А почему бы не сказать любопытным, что это не их собачье дело? — спросил я.
— Это мысль! — признала она. — Но о каком таком малюсеньком шансе вы толковали, Холман?
— Боулер приедет сюда сегодня в пять вечера и привезет Рейфу на подпись бумаги, по которым в его собственность перейдет семьдесят пять процентов дохода от любых постановок пьесы.
— Здорово… И что же?
— Я попросил Рейфа позаботиться, чтобы, когда придет Боулер, все были на месте, то есть Хиллан и оба артиста-нахлебника.
Насмешливая улыбка появилась в ее желтовато-зеленых глазах.
— И вы пришли передать мне персональное приглашение? Как мило с вашей стороны! Не волнуйтесь, даже дикие кони не смогли бы умчать меня из дому.
— Приглашение — на две персоны: для вас и Пита.
— Рейфу это не понравится. — Она деликатно зевнула. — В последний раз он видел Пита, когда тот лежал в постели с этой стервой Лоррейн, припоминаете?
— Рейфу не обязательно это должно нравиться. Сегодня он заработает столько синяков и шишек, что одна лишняя никакой погоды не сделает.
— Пит-то вам зачем? — полюбопытствовала Антония.
— Как я понимаю, он был вашей правой рукой в крестовом походе по спасению Рейфа Кендалла от самого себя. Так или иначе, эта история сегодня закончится, так что Пит заслуживает приглашения.
— Я ему скажу.
— Кстати, где вы откопали такого типа? — полюбопытствовал я.
— Однажды поздно вечером я поехала куда глаза глядят на машине. Дело было вскоре после того, как Джеки Лоррейн перебралась в наш дом. Я с ума сходила от злости от всех, в особенности на Рейфа за то, что он позволяет своре прихлебателей помыкать собой, а теперь еще взял в любовницы самую настоящую шлюху. Приблизительно около полуночи я остановилась на пляже в Санта-Монике. И Пит тоже был там. — Антония бледно улыбнулась, вспоминая чту встречу. — Он стоял и смотрел, очевидно не зная, как поступить: то ли ограбить меня, то ли изнасиловать. В тот момент парень показался мне как раз тем, что надо. Коли Рейф притащил домой Джеки Лоррейн, почему бы и мне не обзавестись ее эквивалентом мужского пола? Поэтому я протянула парню свой кошелек и велела садиться в машину, объяснив, что мы едем в мотель, где он сможет получить заодно и меня. С той ночи Пит стал моим рабом. Для него я сексуальна и богата — так сказать, воплощенная мечта молодого бездельника. Пит считает, что ему со мной забавнее, чем в обезьяннике, и вдобавок ему обламываются всякие побочные выгоды — то удовольствие поваляться в постели с актрисой телевидения, то избить до полусмерти строптивого сыщика.
— Это дает представление о том, что вы даете ему. Ну а кто он для вас?
— Пит мне полезен, — без раздумий ответила она, потом внимательно посмотрела на меня. — Это был хитрый вопрос, Холман. Я заметила выражение ваших глаз.
— Просто мелькнула тень всегда бодрствующего во мне насильника, — уверил ее я.
Антония откинула одеяло и вскочила с кровати. Малюсенькие атласные бикини перетягивали ее бедра, и при виде ее длинных стройных ног шоколадного цвета у меня на какое-то время перехватило дух.
— Я чувствую, как страсть снова разливается по всему телу…
Она с упреком посмотрела на меня:
— Это ваша вина, Холман, потому что вы разбудили меня слишком рано и не дали снова заснуть.
— Намек понял, — с оскорбленным видом заявил я. — Поэтому удаляюсь.
Антония призывно рассмеялась:
— Я собиралась принять душ. Почему бы вам не составить мне компанию, Холман?
— Нет, благодарю. Я уже принимал душ, — покачал я головой и двинулся к выходу.
— Опасаетесь, что я спрятала Пита в стенном шкафу или чего-то в этом роде?